Наблюдение о практике иудаизма

(Конфессиональное, ясен пень.)

В связи с перелётом в Израиль и обратно встал вопрос, говорить ли нам с сыном благословение по избавлению от опасности (так принято). В этой связи я задумался о следующем:

Всякая юридическая система меняется вместе с обществом, её породившим, иначе она костенеет и ей грозит потеря релевантности. Еврейская юр. система не является исключением, однако она находится в исключительных обстоятельствах: она лишена верховного суда (ВС). Когда-то он был в разных формах (Санѓедрин из 71-го мудреца во времена Второго Храма, Бейт-Дин ѓа-Гадоль р’ Аши), но теперь его нет. Поскольку это система иерархического прецедентного права, то принятые любым судом решения может изменить или отменить только этот же или вышестоящий суд, и никакие решения судов низших инстанций не могут противоречить решениям ВС. (В отношении принятых ВС правил это формулируется как “батла таам — ло батла гзейра”, т.е. “причина исчезла, а запрет — нет”, ибо порядок нужен.)

Это ставит проблему исполнения указов и запретов, созданных много лет назад, в современном обществе. Тут, как я вижу, есть два варианта: формалистский и мотивационный. Первый требует буквального применения, т.е. “в ситуации А закон предписывает делать/не делать Х. Имеет ли место ситуация А, буквально? Если да, то делаем/не делаем Х.” Второй задаётся вопросом мотивации указов и запретов, т.е. “Х предписано с тем, чтобы добиться такой-то цели. Если мотивация применима в данной ситуации, даже если она не очень похожа на А, то делаем/не делаем Х”. В современной практике иудаизма применяются оба подхода, причём, насколько я могу судить, чисто ситуационно, без какой-либо логики или последовательности. Например, требования того, чтобы некоторые продукты питания изготавливались только евреями (вино, хлеб), открыто мотивированы желанием предотвратить совместные трапезы с неевреями; эти требования ныне выполняются формально, обеспечением соответствующих продуктов для совместных трапез (а среди ашкеназим ещё и сведением, например, участия еврея в изготовлении хлеба до зажигания огня в печи, причём некоторые, говорят, даже делают это дистанционно).

С благословением по избавлению от опасности дело обстоит следующим образом. ВС предписал говорить его в четырёх случаях: после выздоровления от (серьёзной) болезни, после выхода из тюрьмы, после путешествия по морю, и после пешего перехода из одного населённого пункта в другой. Мотивация ясна — все эти ситуации были тогда опасны для жизни. Что же нам делать сейчас? Например, 30 лет назад я здорово кувырнулся с велосипеда, но отделался лёгким ушибом и ободранным лицом, хотя вполне мог сломать шею или сотрясти мозг, и раввин велел мне произнести это благословение; по-видимому, он счёл это выздоровлением от опасной болезни? Наиболее часто это благословение ныне произносят после перелёта над океаном, хотя, по-моему, это не катит ни по одному из перечисленных подходов: с точки зрения формализма это не переплывание через океан и не пеший переход через опасную местность, а с точки зрения мотивации, во-первых, перелёт через океан не более опасен, чем над землёй, и во-вторых, полёт вообще практически не опасен: в любом случае, не опаснее рутинной поездки на работу.

Так что это практика мне не понятна. Что же до общего подхода, то мне кажется, что выбирать между формалистским и мотивационным методами адаптации старых законов не нужно, и последовательность тут не требуется: чтобы с этим всем можно было жить, нам нужна максимальная гибкость.

Но лучше всего, конечно, было бы восстановить Санѓедрин, чтобы система работала, как полагается, а не как сейчас.